Дерини. Трилогия [ Возрождение Дерини. Шахматы Дерини. Властитель Дерини] - Кэтрин Куртц

Дерри кивнул.

— Так-так, милорд. Они смотрят на него как на святого, как на пророка. А теперь и кингслейкские крестьяне уверены, что своими глазами видели чудо в лучших библейских традициях. Поди объясни им, что их мессия — самозванец? Что в действительности он сам — как раз один из тех, с кем борется? Тем более если хотите, чтобы народ в конце концов принял Дерини?

— Говорить об этом надо очень осторожно и понемногу, — тихо сказал Морган. — А пока лучше и вовсе помолчать, потому что сейчас люди тянутся к нему, и мы ничего с этим поделать не можем.

— И будут тянуться еще больше, когда узнают, что замышляют архиепископы, — вставил Дункан. — Дерри, вы этого еще не знаете — архиепископ Лорис собирает на днях всех епископов на Совет в Дхассу. Епископ Толливер выезжает сегодня утром, отвергнуть приглашение он не может. И уж наверняка он не осмелится возражать, когда Лорис зачитает перед Курией декрет об отлучении. Думаю, вы понимаете, что это означает.

— Епископы и впрямь могут наложить отлучение на Корвин? — спросил Дерри, теребя в руках шапочку. Они пересекли главный двор.

— Могут, и если ничего не изменится, то непременно сделают это, — ответил Морган. — А поэтому мы с Дунканом сегодня же вечером отбываем в Дхассу. Надежды на благосклонность Курии почти никакой, и я сомневаюсь, что они вообще захотят выслушать меня. И все-таки мое появление застанет Лориса врасплох, и я попытаюсь сделать все возможное, чтобы собравшиеся подумали о том, что они творят. Если отлучение произойдет, а Варин будет все так же силен, то, я думаю, вся провинция поднимется во главе с ним на войну против Дерини. Допустим даже, что я подчинюсь Курии, позволю наложить на себя епитимью, все равно это не предотвратит того, что грядет.

— Можно мне поехать с вами, милорд? — спросил Дерри, с надеждой глядя на Моргана. — Думаю, я был бы вам полезен.

— Нет, ты и так уже много сделал, Дерри, вдобавок у меня есть для тебя более важное поручение. Сейчас ты отдохни, а потом я попрошу тебя отправиться в Ремут. Келсон должен знать, что здесь происходит; мы с Дунканом не можем отлучиться, пока не кончится заседание Курии, а тогда будет слишком поздно. Если Келсона в Ремуте не будет, значит поезжай вслед за ним в Кульд. Он непременно должен знать все, что ты рассказал нам.

— Да, милорд. Пытаться ли мне соединиться с вами?

Морган покачал головой.

— Если будет нужда, мы сами с тобой свяжемся. А пока — иди-ка поспи. Я хочу, чтобы ты выехал затемно.

— Хорошо.

Когда Дерри отошел, Дункан покачал головой и вздохнул.

— В чем дело? — спросил Морган. — Ты расстроен?

— Да уж не обрадован.

— Кузен, ты читаешь мои мысли. Впрочем — надо умыться и собираться в дорогу. Гамильтон и офицеры будут готовы через час. Чувствую, долгий будет денек.

В тот же час Бронвин лениво прогуливалась по террасе Кульдского замка. С утра ярко светило солнце, и наконец сырость после затяжных дождей на прошлой неделе прошла. Птицы уже начали возвращаться с юга и распевали свои звонкие песни в пробудившемся саду.

Бронвин остановилась на балюстраде и перегнулась через перила, чтобы посмотреть на рыбок в пруду, а затем продолжила свою прогулку, наслаждаясь ласковым теплом и чудной архитектурой старинного дворца. Теребя пальцами блестящую прядь волос, она улыбалась своим мыслям, которые были далеко отсюда.

Вчера вечером здесь, в Кульде, после приятного, хотя и дождливого дня, проведенного в дороге, состоялся свадебный пир. А сегодняшнее утро посвятили охоте — в честь жениха и невесты. Она и леди Маргарет провели первую половину дня в саду, где Бронвин показывала своей будущей свекрови все лучшие уголки своего родового гнезда.

У Бронвин остались прекрасные воспоминания о Кульде — ведь здесь они с Алариком, Кевином и Дунканом провели в детстве не одно счастливое лето. Леди Вера Мак-Лайн, ставшая второй матерью для Бронвин и Аларика, часто брала с собой детей Мак-Лайнов и Морганов в свой замок на лето.

Бронвин вспомнила детскую возню в цветнике, всегда полном цветов; вспомнила лето; когда Аларик упал с дерева и сломал руку, и небывалое мужество, с которым он в свои восемь лет переносил боль. Она помнила множество секретных лазов в стенах крепости, куда забирались они, играя в прятки, и тихую, безмятежную часовню, где была погребена их мать, — Бронвин часто и подолгу бывала там.

Она никогда не видела своей матери. Леди Алиса де Корвин де Морган умерла всего через несколько месяцев после рождения дочери от молочной лихорадки, столь часто пресекающей жизнь молодых матерей; Аларик, в отличие от нее, помнил мать, или только говорил, что помнит. В памяти Бронвин остались лишь удивительные рассказы леди Веры о женщине, родившей их, а в душе — чувство горечи, что ей не довелось видеть свою мать — эту блестящую и удивительную леди.

Вспоминая прошлое, Бронвин остановилась в раздумье на террасе, потом подошла к двери и заглянула в комнаты. Время еще есть, и она успеет дойти до маленькой часовни и вернуться к обеду.

Она почти уже дошла до двери, ведущей в ее спальню, когда споткнулась о порог и остановилась, потирая ушибленную ногу. И тут Бронвин невольно услышала разговор: два голоса — оба женские — раздавались, как она поняла, из ее спальни.

— Ну не знаю, почему ты ее так защищаешь, — сказала одна женщина, и Бронвин узнала голос леди Агнес, одной из своих фрейлин. Она выпрямилась и подошла чуть ближе к двери, поняв, что говорят о ней.

— И то верно, — сказала другая. — Она ведь не то что мы с вами.

Это была леди Марта.

— Она женщина, как и мы, — мягко возразил третий голос, по которому Бронвин узнала свою любимицу — Мэри-Элизабет. И если она любит его, а он ее, в этом нет ничего предосудительного.

— Ничего? — возмутилась Агнес. — Но она… она…

— Агнес права, — сурово сказала Марта. — Наследник герцога Кассанского мог бы найти себе жену получше дочери…

— Дочери какой-то Дерини, — закончила леди Агнес.

— Она никогда не знала своей матери, — возразила Мэри-Элизабет, а ее отец был лордом. И Дерини она только наполовину.

— Для меня и полу-Дерини — это чересчур! — гневно заявила Марта. — Я уж не говорю о ее несносном братце.

— Она не отвечает за брата, — сдержанно возразила Мэри-Элизабет. — И я ничего дурного не могу сказать о герцоге Аларике, кроме того, что он везде и всюду демонстрирует свое могущество, может быть больше, чем этого требует благоразумие. Но он тоже не виноват в том, что родился Дерини, как и леди Бронвин. И если не герцог, то кто еще может сейчас помочь королю Гвиннеда?